Суета сует - Борис Курланд
Ошеломленный Фима набрал воздуху, чтобы должным образом ответить на неожиданную атаку, но девушка, проигнорировав его реакцию, повернулась и исчезла в доме.
Три года, целых три года бравый сержант добивался руки и сердца Киры – заветной цели мешал ряд обстоятельств. Во-первых, они были близкими родственниками, во-вторых, Кире при первом знакомстве только недавно исполнилось шестнадцать с половиной лет, в-третьих, девушка считала его размазней и мямлей. Сама она обладала острым языком и буйным характером, унаследованным, как шептали злые языки, от неизвестного узбека, тень которого, подобно джинну, появлялась во дворе в поздние часы теплых ночей. Так или иначе Фима не опускал руки. Раз в год он прилетал в отпуск из далекой Москвы, несколько располневший по сравнению с прошлым визитом, привозил подарки для всей родни, а в отдельном пакете сюрприз для Киры, от которой он, несмотря на разницу в возрасте, с опаской ожидал очередной колкости в свой адрес.
Накануне отъезда в Самарканд Фима в третий раз дал себе слово, что этот визит станет последним, хватить выставлять себя на посмешище, он уже не мальчик. Женщин свободных пруд пруди, на любой вечер придешь, возле стенок столько баб трется, выбирай любую. Мужиков после войны не хватает, повсюду фронтовые вдовы, несостоявшиеся невесты, у которых жених или любимый погибли на фронте, молодые девушки, подросшие за годы войны. Сколько раз ему сватали молодых, интересных, с высшим образованием, некоторые даже с отдельной жилплощадью, но Фима всегда умудрялся найти уловку, причину, вымышленную историю, чтобы отказаться. Короткие романы ни к чему не приводили: тревожный сигнал о возможном выбросе холостяцкого корабля на семейную мель – и Фима тут же сворачивал паруса.
Не успев переступить порог дома, он наткнулся на Киру. Девушка фыркнула нечто невразумительное, не посчитав нужным поздороваться хотя бы из вежливости, повернулась к нему спиной и исчезла в своей комнате. Фима опустился на табуретку в кухне, где у него состоялся разговор с тетей Ривой, низенькой женщиной, похожей на его покойную мать длинными черными волосами, доходящими до пояса, и хрипловатым голосом.
Фима прямо перешел к делу:
– Тетя Рива, вы прекрасно знаете, что я приезжаю в гости только потому, что мне нравится Кира. Не обижайтесь, но это факт. Мне тридцать лет, я прошел войну с начала и до конца, остался слава богу в живых, я устроен, хозяин однокомнатной квартиры в Москве, работа хорошая, ни в чем не нуждаюсь. Я ждал долгих три года, пока Кира подрастет, окончит школу, решит, чего она хочет в жизни. Будем откровенны, в вашей дыре вы не найдете для нее подходящей пары, кругом одни узбеки или русские, еврейских парней меньше, чем пальцев на одной руке.
У Ривы уже давно был готовый ответ.
– Фима, я не слепая, но вы двоюродные брат и сестра, у вас могут родиться ненормальные дети, ты же не хочешь, чтобы я проклинала себя всю оставшуюся жизнь. Что скажут люди по этому поводу: «Рива польстилась на столичного, да еще родственника, совсем стыд потеряла». Я не уверена, что Кира хочет за тебя выйти замуж, у нее проходу от ухажеров нету, каждый вечер то один, то другой, даже если не евреи, так тоже ничего страшного, на войне убивали независимо от национальности. Кроме того, ты ведь ни разу не поговорил с ней напрямую.
Заправив поплотнее рубашку в брюки, Фима решительно направился в комнату девушки, объясниться раз и навсегда, но Киры на месте не оказалось. Рива вспомнила, что вчера Кира сказала, что с утра пораньше едет к школьной подружке в Каттакурган, оттуда вернется поздно вечером.
Фима недовольно сжал губы, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить подкравшуюся злость, в душе он признался себе, что заранее был уверен, что едет впустую, напрасная трата времени. Кира постоянно насмехалась над его полнотой, потешалась над отсутствием чувства юмора, привычкой рассказывать о событиях в своей жизни первому встречному.
Не попрощавшись с тетей, он уныло поплелся на вокзал. Вначале доберется до Ташкента, там пересядет на поезд, а если повезет, купит билет на самолет до Москвы. С него хватит. До посадки на ближайший поезд оставался примерно час. В переполненном пассажирами зале ожидания Фима с трудом пристроился на краю скамьи. Остальную часть заняла шумная семья узбеков – муж, жена и трое детей в сотый раз пересчитывали чемоданы, тюки, бесконечные кульки и пакеты.
– Некрасиво уезжать, не попрощавшись, товарищ сержант.
Кира, потеснив его, присела рядышком, впервые настолько близко, что через плотную ткань брюк он почувствовал теплое прикосновение женского бедра.
– Ты же уехала в Каттакурган! – удивился Фима. – Мама сказала…
Кира равнодушно пожала плечами, легкая гримаска промелькнула на ее лице, нарушая показное спокойствие.
– Я выйду за тебя замуж и поеду с тобой в Москву, – Кира сделала паузу, давая Фиме осмыслить сказанное, – если ты, конечно, согласен.
– Мне надо подумать, это очень неожиданно, – уклонился Фима от прямого ответа, – ты утром даже не нашла нужным поздороваться. – В его голосе послышались обидчивые нотки.
– У меня три условия, – Кира проигнорировала реакцию потенциального супруга, – первое: ты должен дать ответ сейчас, пока я сижу здесь, рядом с тобой. – Девушка положила руку ему на плечо, он невольно вздрогнул, настолько неожиданным оказалось прикосновение. – Второе условие: я останусь под своей фамилией, с твоей далеко не уедешь, третье: я сама решу, когда у нас будет первая брачная ночь.
Фима нахмурился, обдумывая возможный вариант ответа, в данном случае их было только два, положительный и отрицательный. Да и сам разговор, тревожный, непонятный, условия со скрытым смыслом, значения которых он не мог понять. Как она оказалась здесь, как будто знала, что он решится внезапно уехать, с какой стати предлагает себя в жены, не посоветовавшись с матерью, готова уехать с ним в Москву?
Вопросов было много, на экзамене ему поставили бы двойку, он не знал ни одного ответа.
– Я согласен…
Кира кивнула, словно не сомневалась в ответе.
Первая брачная ночь пришла не так быстро, как этого хотелось бы Фиме.
Вначале они вдвоем вернулись домой, где сообщили ошарашенной Риве о своем решении, вернее, о первой части негласного соглашения. Неделя прошла в лихорадочной подготовке к свадьбе, на которую пригласили родственников, друзей, знакомых и земляков с Украины, вынесенных на Восток волнами вынужденного переселения. Пока женщины целыми днями на кухне варили, жарили, обсуждали, уезжали, приезжали, решали между собой малопонятные ему проблемы, в основном спорили, кого пригласить, а кому отказать, жених болтался без дела по дому.
Невесту Фима почти не видел. Днем Кира готовилась к свадьбе, окруженная женщинами и подругами, а после обеда исчезала, иногда на несколько часов. Жених терпеливо дожидался возращения невесты, сидя во дворе под открытыми окнами дома, изнутри которого доносились голоса поварих, грохот посуды, несло диковинными запахами. Кира возвращалась ближе к полуночи, бесшумно открыв калитку, проскальзывала в дом, отряхивая с босых ног пыль, осевшую за ночь на пересохшем грунте. В такие минуты Фиму подмывало сесть на ближайший поезд до Москвы, навсегда забыть девушку, которой нет никакого дела до будущего мужа. Его одолевали вопросы, которые он должен был задать себе раньше. В сущности, что он знал о будущей жене, с которой ему придется делить постель, горести и радости, воспитывать детей, ожидать помощи, когда понадобится? На него наплывали волны депрессии.
Свадьба для Фимы вылилась в сплошной кошмар.
Незнакомые люди поздравляли, обнимали, целовали, пожимали руки, его мутило от жирной еды, наваленной грудами на тарелках, теплая водка вызывала изжогу, бесконечные тосты тамады вперемежку с плоскими шуточками покрывали звуки восточной музыки, скандирование криков «горько!», под которые Кира, одетая в праздничное платье, ловко умудрялась подставлять щеки, когда он тянулся к ней пересохшими губами.
В Москве молодая жена постелила себе отдельно на раскладном диване. Когда Фима попытался прилечь возле нее, она грубо оттолкнула его двумя
